В прошлый раз я пообещал вам рассказать о том, как улетают космонавты из Юб-тауна. Рассказываю.

В день отлета во дворе дома, где поселились космонавты, устанавливают ракету. Посреди города стоит ракета, вокруг рвется с балконов мокрое и подсыхающее белье, хлопают двери, гремит музон, мелочишка бренчит в кармане пальто.

Скользкие женины пальцы вцепились в грудь велосипедисту Семенову, красные женины руки трясут его, потряхивают.

– Где? – спрашивает жена. – Где деньги, которые я дала тебе на вот эту вот… вот на эту вот… – Она запрокидывает голову, трещина на потолке уводит ее взгляд по невозможной окружности. Белые глаза смотрят на Семенова.

– Мрак! – кривляется краснющий рот. – Куда потратил, скажи?

Семенов молчит. На деньги, выданные ему для оплаты услуг прачечной, он приобрел новый блестящий клаксон и элегантный бардачок.

На широком дворе крепко стоит тяжелая заостренная ракета. Внутри улыбаются космонавты. Широкими улыбками распершись, жмутся в глухом отсеке двое или трое крепких друзей-космонавтов. С минуты на минуту должен появиться генерал с огоньком, и тут оттолкнется от поребрика Семенов, перекинет ногу через раму и покатит вкруг двора, сначала медленно, а потом все быстрее, быстрее, и по мере того как будет разгораться сушняк, Семенов будет сужать круги, и в конце концов, когда ракета оторвется от земли и дернется в небо, он остановится на черном пятачке и сосокочит с велосипеда. Встанет, знаете, так, руки в боки, кепка у него в сеточку против пота, и жене спозирует. А жена высунется из окошка чуть не по пояс и щелк его на цифровую камеру. И рукой махнет – ну точно вывалится – все, мол, готово, вертайся уже, чудила.

И вот – все как я говорил – пошла ракета, застыл Семенов в центре выжженного круга, защурила жена левый глаз, зацепилась пяткой за батарею, чтобы не выпасть. Космонавты сплющились в одну сплошную трубу, прилепились к иллюминаторам. Видят: рвется с балконов сухое обожженное белье, треплются в турбулентном потоке занавески, закручиваются листики из дневника, сложенные бумажными самолетиками, ползут балконы, как рычажки на пульте, а на балконах женщины, скажем, друг дружке машут, и бигуди у них в телефонной трубке гремят; окошки складываются столбиками и рассыпаются в низкой облачности сонными пятнами.

…пошла! От жесткого уса генерал ведет широкий сигаретный шлейф, замороженный разноэтажный двор врезается сколотым стаканом в дряблый облака бурдюк, наползает с крыш на подоконники томатный закат, стекает по этажам до самой земли и расплескивается до утра по горячим тропкам. Семенов заезжает на поребрик, прислоняет велик к стене и срывает наугад объявление. Читает. Лезет в карман за ключом. Скоро утро. В дни запусков закат не отличишь от рассвета.