Хлопают двери.

– Идите на хер, Валерий!

И Валерий спускается по лестнице, вьется вокруг зарешеченной шахты, низвергается в улицы к грохоту и вращению, укрощая в себе коня. Может быть, броситься под трамвай?

Овладевает рельсом хардроковый водитель в очках робота-полицейского. Стегает до треску брусчатку блестящий рельс. Шлепки и чайный звон в депо, скрёб веток по стеклу на дальних остановках. Хохот, хрипота, бурливое хлопанье форток, суета в квартирах. Дробь колес. Трепет пыльных листьев. Шаг под уклон. Ветер с набережной.

– Только попробуй!

Понуро глядит Валерий на проплывющие мимо лица и пуза пассажиров. Отходит в кусты. Там ему говорят по телефону:

– Идите на хер, Валерий!

И удивленно добавляют:

– Мы же вам сказали!

“Идите на хер, Валерий”, – мысленно воспроизводит Валерий. Сколько ощутимого звука в этой фразе! Чудится хруст снега под ногами, как будто и в самом деле идет кто.

– Куда идешь, дорогой?

– К морю.

– А далеко оно, море?

– Неблизко.

– Ну, хоть примерно?

– Не знаю. Говорят, надо идти по трамвайным путям, покуда они не упрутся в железные ворота с якорями. За воротами будет кукурузное поле, а посреди поля – остновка. Там надо будет встать и дождаться трамвая.

– А дальше что?

– Не знаю. Говорят, приходит вагон с высоким бортом и везет к морю.

– А дальше?…

Так друзья шли по рельсам, и за разговорами не заметили, как вокруг них сгустились техногенные сумерки. Наползли трубы, заблестели поясками, натекла нефть, расселись по трубам вентили, застрекотали манометры. Приблизились дымные гиганты, увитые лестницами и расковырянные дверишками, затопотали по лестницам инженеры с ключишками в карманах ломких халатов. Чавкнула грязюка. Порхнула ворона на рыжий забор.

Рельсы уползли под ворота. Налегли ребята, и распахнулось перед ними поле, заброшенное поле кукурузы. И далеко впереди в травяной сечке замелькал козырек остановки. Бушевало поле, пересыпало ржавчину с дождинами, бросало в глаза острую пыль. По рельсам прокатился слабый гуд.

“Хуй”, – прочитал Валерий на стене остановки. Почерк был каллиграфический. Теперь уже явственно потянуло морем. Звенел сор на крыше, поодаль растрескавшиеся каблуки ворошили битое стекло.

Ресницы низали нечеткие предметы булочных цветов. Неожиданно раздался громкий механический голос, словно бы надрывающий мембрану динамика. Валерий поднял голову и увидел яркий вагон с комьями застывшей краски. За стеклами томились пассажиры. Утирали лбы панамами, жевали кукурузу, лузгали семечки. Пенсионер щекотал помидоры в корзине. Милиционер колупал дубинку резиновую. Функционер отгонял мух запахом бензина. Валерий спал, рот разинув. Фон был ярко-синий. Рельсы уходили в воду.

– Приехали! – объявил водитель, и сам тут же выскочил из кабины на песок. – На хер этот трамвай, давайте лучше купнемся.

Пассажиры разбредались по пляжу. Вагон катился по рифу, теряя детали. Вокруг носились разъяренные акулы с подрезанными плавниками.