На Марсе сейчас ничего нет. Жизни там никакой не осталось. Такой, чтобы можно было подойти и поздороваться. Только мелочь всякая роется по пещерам. И то не факт. Но – возможно, вероятно. О! О! О! О! О! В таком примерно фонетическом порядке покоятся на поверхности Марса обломки разных форм и размеров. И все-то наш земной очкарик елозит на стуле перед пыльным джпегом, выерзывает в этих каменюках античные промятины, высматривает какой-нибудь человечий скол. И тычет, тычет покалеченную клавиатуру, разламывает засохшие кофейные перемычки и походя кличет сильно увеличенную малышку Анджелину, стараясь не думать о недостатке наличных. Немногим позже, широкоплечий и неизлечимый, с одной бензопилой он мчится по мертвечине. Пилит Босса. Тоскует по Анджелине. Чиркает ручкой по марсианской долине. Над долиной идет дождь. Ливень скользит по скалистой голи. Художник и ученый отхлебывает чай, прислушивается: спят. И мальчишки, и девчонки. На другой стороне Земли намазывает бутерброд Анджелина Джоли. И тут, представьте себе, всю эту требуху взметывает большущий метеорит. Сворачиваются окошки, всплывают расфокусированные лысины и лица, струи вверх, струи вниз, из принтера лезет горячий бланк. Заспанная жена говорит: “Собирайся!” Красный коллега кричит: “Угощаю!” Сожительствуют в сумках термосы и мочалки, льется на язвы гостиничный чай. Слепящие барышни щелкают ногтями посреди жратвенных залов, их замученные сестры колют орешки дверью, глуша сигнал радиобашни. “Если, – говорит некий человечек с очками на бородавке, – глянуть на слайд, то увидим, как шибанул вот такусенький кусочек породы бродячей по нашему соседу Марсу. Хорошо, что не по нам. А теперь бы чего-нибудь горяченького”. И так далее. Научная конференция в разгаре. И тут в комнату входит метеорит.

На Марсе высоченные горы. Сейчас вокруг них песок и пустошь. О! О! О! О! О! Вполне возможно, очень вероятно, что эти самые горы видел из окна машины маленький братик одной очень страшненькой ботанши, когда семейное путешествие по побережью подходило к закату. “О! О! – воскликнул малыш, – я видел их на приставке, когда гнал свой болид по горной трассе!” И сестра, страшная язва, сдержалась и не напомнила малышу, что одновременно с гонкой он изучал джпеги одной очень сомнительной девушки из другого полушария. Она протерла горячее стекло рукавом и сложила руки на красных коленках. Раскатывая и закатывая штанину, она подумала о том, что, вероятно, однажды вместо этой трассы здесь будут одни ос-кол-ки.