Лето 1995 года. Треснувший кафель, порванный рот, крупная монолитная грудь, жирная рука с твердой кожей, обтирающася о синий передничек. “А?” – спрашивает продавщица. Покупатель зашел в продуктовый магазин №25 города Юбилейного Московской области. “А?” Покупатель зашел, что-то спрашивает. “А?” – говорит ему продавщица и захлопывает губы. На любую реплику покупателя, что бы он ни сказал, если эта реплика – первая, нужно всегда отвечать именно так, иначе ты не продавец, а тряпка, все будут тебя презирать, еще скажи “Добрый день”, мудила.

– А? – спрашивает продавщица.

– Добрый день, – говорит покупатель.

Между ним и продавщицей пролетает громкая муха, садится на клейкую ленту, свисающую с люстры, пытается оторваться, предсмертно жужжит. Слышны удары тесака в подсобном помещении, с улицы доносятся отголоски милицейской сирены, далекое отхаркивание, близкий звон стекла.

Рядом с весами садится магазинная кошка со скелетом рыбы в зубах, с ненавистью смотрит на покупателя.

– Скажите пожалуйста, есть ли у вас конфеты “Ириска”? – спрашивает он.

– А? – переспрашивает продавщица. Если вторая реплика покупателя – “Добрый день”, отвечать нужно именно так.

– Мне нужны конфеты “Ириска”, есть ли они у вас? – повторяет он, и его голос ломается от непривычной громкости.

– Конфеты в другом отделе, мужчина.

– А, спасибо, извините, – сникает покупатель. Роняет голову, сворачивает плечи и, поддергивая лямку черной сумки с жесткими углами, идет к противоположной кассе. Там никого нет. Кнопки кассового аппарата торчат, как напряженные соски, размышляет покупатель, напряженные соски, думает он, подаваясь вперед, чтобы получше рассмотреть скучную темную композицию бутылок с этикеткой “Букет Абхазии”, чая в пакетиках и шоколадок “Альпен Гольд”. Мертвых шоколадок. Муляжей.

– Здесь кто-нибудь есть? – спрашивает он как бы цитатой из Роджера Уотерса, обращаясь к стене с бухлом. Ему никто не отвечает.

Вид с груди продавщицы: пологий шелковый склон, кошка на прилавке, голый штырь для чеков, коричневый кафельный пол с узкой пыльной полосой света, покрытые сетью царапинок витрины, сутулая фигурка покупателя, блик на молнии его тяжелой сумки. Он привык ждать. Вид начинает двигаться. Продавщица идет по своей территории, огибает витрину, встает за кассу, поворачивается к покупателю. Его лицо осеняет глупая улыбка. 

– Гхм, еще раз здравствуйте, – говорит он, неуклюже ухмыляясь.

Камера резко поворачивается на 180 градусов. Каменное лицо продавщицы прорезает грязный ручеек мимики.

– Я вас слушаю, – говорит она.

– Мне, пожалуйста, полкило ирисок.

– Конфет?

– А что, есть какие-то другие, гхм, продукты с на-на-названием “Ириска”, гхм, – пытается шутить покупатель.

– Что?

– Я говорю, что, разве есть ка-какие-то продук-к-к…

“Тук, тук”, – повторяет сердце, “Ш-шш, Ш-шш”, – шумят его ноздри.

Из-под прилавка выбегает лужица, омывает ботинок покупателя. Продавщица выпрастывает руку из передника, ставит на прилавок винную бутылку, наполненную пенистой мочой, затыкает пробкой, быстро нашлепывает на нее этикетку “Изабелла” и водружает на витрину рядом с “Букетом Абхазии”. Снова поворачивается к покупателю. Крупный план.

– Мужчина, говорите громче.

На последних словах ее речь растягивается, как на зажеванной кассете, голос становится низким, губы медленно смыкаются и размыкаются, обнажая золотые зубы с мазками помады.

Сумка слетает с плеча покупателя, молния трескается, жилы вздуваются на его шее.

– Полкило! – кричит он.

В его руках появляется гангстерский пистолет-пулемет Томпсона, два пистолета-пулемета Томпсона, его мокрый рот распахивается бесформенной черной дырой, из которой вырывается вопль:

– Полкило ирисок, тварь!!!

Красный язык неистово изгибается на буквах “л”, глаза зажмуриваются на последней “а”.

Покупатель поскальзывается на мокром полу и в падении открывает огонь по продавщице. Пули врезаются в огромное синее тело, бросают его на стеллаж с паленым алкоголем, крошат в воздухе соевый шоколад, взрывают банки с браконьерской икрой. На тело льется водка “Жириновка”, сыплется сухой сок Zuko, медленно опускаются сторублевые купюры. Покупатель поднимается с пола, держа на плече пехотный гранатомет. На его лице возникают темные очки Ray Ban, стремительно ретушируется кожа, выступают скулы, сужаются губы, спекшиеся разбросанные русые пряди втягиваются в голову и встают ежиком, моментально окрашиваясь в золотистый цвет и обриолиниваясь. Плечи раздаются в ширину, рубашка трещит по швам и вырывается из штанов, штаны приобретают джинсовую текстуру, джинсу оттягивает эрекция.

Крупный план: грубая кожа, брутальная щетина, ухмыляющиеся губы.

– Полкило ирисок, сучка! – произносят губы. Палец спускает курок.

Стена магазина с уцелевшими бутылками рушится, падая вниз штампованной вывеской “УНИВЕРСАМ №25” и открывая вид на светлый зеленый Юб-таун с большеглазыми лосями, несущими обнаженных наездниц, медитирующими монахами, счастливыми детьми, играющими на подстриженной лужайке и бабушками, несущими ведра со свежим молоком. В кадре неожиданно появляется голова сизого немигающего голубя, покупатель вздрагивает и открывает глаза.

– Мужчина, что вам? – устало спрашивает продавщица.

– Ирисок, – выдыхает покупатель. – Полкило.

И осторожно добавляет:

– Сучка.