Помню как это случилось — я пришел с тренировки домой, 17-летний и веселый, открываю дверь и вижу, что мама с папой у телека на кухне, и по телеку горящие башни в Нью-Йорке, и ведущий на НТВ от волнения пьет воду в прямом эфире, но у него моментально пересыхает горло, и он начинает кашлять и извиняться.
Потом в прямом эфире в одну башню врезался второй самолет, и через какое-то время они обе по очереди упали. Я смотрел на это округлившимися от ужаса глазами, это было на другой стороне Земли, где было утро и начало офисного дня, а у меня был расслабленный вечер, пельмени, у меня была впереди первая сессия, новые друзья, девушки, фильмы и попойки в Миусском парке. Конечно, в России тогда уже знали, что такое теракты, но вот в тот момент на меня из маленького экрана еще не такого лживого телевизора блеснуло лицо международного терроризма. Это было как заглянуть в бездну, в черный квадрат, в незнакомую жестокую действительность, о которой ты ничего не знал.
Ничего кроме шока у меня это событие не вызвало, и я был невероятно удивлен тем, что на следующий день почти все ребята в институте уверенно и с усмешкой говорили о том, как «пиндосы сами себя взорвали». А один даже прикололся, установив на классном компьютере пароль «9112001».
Прошло 13 лет, и я каждый год слышу эти разговоры про «теории заговора», и каждый год взрослые серьезные дяди вылезают и рассказывают о том, как пиндосы сами себя взорвали. И заодно о том, как украинцы сами себя подбили. И как вообще оно все — само. И из телевизора на них блестит ботоксными щеками мудрая и спокойная ложь, надежно защищающая от действительности.
Jan Vaschuk 