Как представитель поколения фейсбук-пользователей, перекочевавшего сюда из ЖЖ — то есть, людей, помнящих 80-е годы интернета, — в смысле, середину 2000-х IRL, — я с постоянством и отчаянностью фаната Boney M хожу в свои проверенные дискотеки и пытаюсь найти щели в полу, через которые утекла вся крутая субкультура — в данном случае контемпорари проза и поэзия. И не нахожу че-то.

Был какой-то момент летом 2008-го, когда можно было открыть френд-ленту и прям сходу прочесть с десяток абсолютно огненных (тогда, правда, так еще не говорили) шорт сториз или стихов. Потом, конечно, еще десяток не очень огненных, но все равно — контент, как ни блюет нынче от этого слова, был концентрированный и качественный. Вовлекающий. (Буэ.) Потом я на секунду отвлекся на университетскую гамма-установку, в недрах которой в то время облучалась моя хрупкая и нестабильная отмазка от армии на предметном стеклышке, — только отошел поменять образец, и — бумс! — куда-то все пропало. У меня даже есть скриншот, который я сделал на нашем лабораторном компьютере в мрачном здании у метро «Сходненская»: Windows XP, браузер с моим ЖЖ, открытым на вкладке «Друзья» — и пустота. Никого.

Я, конечно, сейчас слегка преувеличиваю, и в действительности перемены были не настолько резкими, но все же — после того, как ЖЖ превратился в частную коллекцию запечатанных VHS-кассет, стало очень сложно найти хорошие тексты, в этом суть моей жалобы.

Я уверен, что все совершеннолетние блогеры хотя бы однажды проделывали такой трип: зажимали нос, надевали специальные перчатки, защищающие от радиации, набирали побольше воздуха в легкие и вводили в браузере такие адреса как: www.termitnik.ru, www.vavilon.ru, www.polutona.ru, и, конечно же, www.stihi.ru. И, пока пищал, зашкаливая, счетчик Гейгера, пока ревела пожарная сигнализация и загорались одна за другой красные надписи «ПОРОШОК, УХОДИ!», они с любопытством ребенка, разглядывающего разрезанный электричкой труп, смотрели на то, что осталось от некогда величественных храмов сетевой словесности, где робким поэтам с русыми прядями, убранными за эльфийские ушки, полагалось вставить свой высер в серую текстовую форму, нажать «Submit», после чего покорно ждать комментов от маститых авторов, нервически обновляя страницу.

Разумеется, это было удручающее зрелище: голые поля, заваленные черепами, еще целые мундиры армии из позапрошлого века, изрешеченные картечью двери, висящие на одной петле, покосившиеся дома, поплывшая табличная верстка, еще узнаваемые очертания некогда богатых фасадов, сломанные синие гиперссылки и замысловатые имена мастеров минувшей эпохи, набранные неизменным могильным таймсом. И где-то в подвале — исправно работающий счетчик посещений, который зловеще лязгает за спиной. Над всем этим вьется графоманская мошка и изредка с гиканьем прокатывается, стегая что есть мочи костлявых лошадей и сшибая на пути чужие жизненные формы, графоманская элита, спешащая на церемонию вручения премии «Писатель года» в Кремлевском дворце съездов.

Все эльфы эмигрировали в Благословенный Край. Ну, то есть, я понимаю, что часть из них находится на полках реальных магазинов и продается за реальные деньги на Литресе и Озоне, но — неужели публиковать художественные тексты в сети больше НЕ МОДНО? В этом месте по моей спине пробежал неприятный холодок, и ноги (и пальцы рук) стали словно немного ватными. Неужели я отстал? Неужели потерял пульс, сбился с курса, упустил теплую руку… Мама! Мама! Ма-а-ма-а-а-а! Я стоял посреди большого супермаркета, полного незнакомых дядь и теть, ездящих туда-сюда в механических креслах, одностраничных приложений и браузерных игр, интеллектуальных чат-ботов и самоудаляющихся сториз, тер глаза и хныкал: Данилов! Давыдов! Воденников! Родионов! Ривелотэ! Марта Кетро-о-о-о-о!.. Хлюп… Плак… Хмык… Роботы сочувственно смотрели на меня, чужие дяди строго просили ввести капчу, а незнакомые тети качали головами и говорили: «Заблокированный, штоле…».

Интернет текста схлопнулся. Сам собой, без посторонней помощи — утек через половицы, через маленькие щелочки между блоками HTML 4.01. Теперь они сомкнулись, и все, что осталось на поверхности — это бесконечно повторяющийся фрактальный узор из 25 фактов о Москве, которые приведут тебя в ужас, 10 вещей, которые нельзя говорить девушке при расставании и 15 самых странных видов олимпийских видов спорта, о существовании которых ты не догадывался. Для того, чтобы добраться до настоящего, пахнущего лесом, рекой и бабушкиными пирогами аутентичного контента, — тьфу, срака, — тебе приходится отрывать паркетины, сдирать обои, крошить топором кафель и копать на шесть футов в глубину, где лежит трансатлантический телеграфный кабель, весь источенный червями, закопанный еще в конце позапрошлого века подданными королевы Виктории, где пустовато, тихо, холодно и почти нет лайков и комментариев — где-то там, в глубинах разжиревшей сети лежит ее все еще бьющееся сердце.

И, когда ты наконец его находишь, — словно матовую черно-белую фотографию, на которой ты, перемазанный в малине, с блондинистым вихром, в шортах и дачной рубашке с короткими рукавами, выглядываешь из-за плеча старшей сестры и смотришь в камеру с недоверчивой полуулыбкой, — ты опускаешься в кресло, сидишь какое-то время так, тихо и без движения, затем тянешься к телефону и, предварительно воровато оглянувшись, как ты всегда поступаешь, когда надо сделать что-то стыдное, начинаешь вводить в поисковой строке AppStore: «машина вре» — только для того, чтобы понять, что ты такой не один.